Поэт, переводчица, член МГО Союза Писателей России, кандидат филологических наук.
Окончила филологический факультет МГУ по специальности «французская филология».
Поэтические сборники:
“Сон недосмотренный” (1999),
“Игрушки слов” (2007).
Переводы:
П. Верлен “Подруги” (2003),
М. Уэльбек “Оставаться живым” (2005),
“Поэты Квебека” (2011).
Испанские этюды. Поэзия, №1, сентябрь 2013 г.
КОРОТКО О СЕБЕ
Из любой попытки моей автобиографии получается отрывок из книги “О филфаке с любовью”, ничего не могу с этим поделать. Учиться было счастьем, а когда я начала работать, началось ощущение открывающихся передо мной дверей. На каникулах я пробовала всякие применения – и туризм, и рекламу, и журналистику. Я была гидом и переводила книжки, была фотографом и писала рекламные тексты. Сейчас самое “вкусное” помимо факультета – это работа на книжных ярмарках устным переводчиком, я очень это люблю.
Как, пожалуй, и всё важное, мое поступление на филфак МГУ было как-то заранее предрешено. Неосознанно оно жило во мне с самых первых дней, когда моя прабабушка, преподавательница русской словесности, читала мне наизусть всё, что знала. (Пушкина и Маяковского, в первую очередь.) Она постоянно читала. По книжке и наизусть. Вслух и про себя. Играя со мной, убираясь, хлопоча на кухне.
Клавдия Георгиевна Янголенко, ровесница века, 1901 года рождения, поступила в Москве на филологический факультет в нелегкое время, в 1919 году. Детей в их семье было шестеро, высшее образование намеревались дать только мальчикам. Она сказала: “Я всё по дому делать буду, всё для всех и за всех, только пустите меня учиться”. И по окончании избрала достойный и необходимый стране путь: уехать из столицы преподавать в обычную школу в небольшом городке. В Волоколамск. Преподавать. Отдавать. Раздавать. В этом была какая-то вечность, истина и несребролюбие.
Мне не приходило в голову, что влияние ее так глубоко и неопровержимо в моей жизни. Я собиралась поступать то на биофак, то на психфак, то в театральный. Филфак не рассматривался очень долго. А потом настала очевидность неотделимости моей жизни от изучения литературы.
Поразительно, что первые иностранные слова услышаны мной от прабабушки. И это был французский язык. Его я тоже совсем не собиралась учить, во французскую спецшколу за универмагом “Москва” я попала почти случайно. Твердо намереваясь идти в английскую.
Моя прабабушка постоянно либо читала, либо пела.
Эпоха ее юности, молодости – 1900 -1930 - стала моим осевым временем. Она никогда не говорила мне об арт нуво, арт деко, модерне. Все “буржуазное” оставалось за кадром. Она читала мне Маяковского. Я любила в детстве Есенина. Подростком - Северянина. И только недавно все стало собираться во мне воедино. Вместе с Маяковским - Осип Брик. И Лиля Брик. И Роман Якобсон. И Эльза Триоле, и Элюар. Аполлинер. Гала и Дали. И Лорка. И от сюрреализма к абстракции, в фантастический мир Миро и Гауди.
Как будто Барселона уже тоже значилась заранее в оглавлении моей жизни. Вместе с изгибами и волнами фасадов, оконными рамами, будто срисованными с отражения в мыльных пузырях. И парк. Парк Гуэль. Как и все созданное Гауди - гимн цветению бытия. Кроме громады Саграда Фамилия - пугающей, кишащей многообразием сюжетов. Невыносимых в совмещении в одном сознании. Помню резкую боль, когда узнала, как рядом с Саграда Фамилия великий маэстро в рассеянности попал под трамвай. Как умер в больнице для нищих, потому что был не узнан и кинулись спасать его уже слишком поздно.
В самолете Барселона–Москва стали произрастать через меня тексты “Испанских этюдов”. Но шумом бытия они были заглушены на несколько лет. А, когда я однажды слегла с ангиной, они потом написались все подряд.
“Родина творчества – будущее,” - писал Велимир Хлебников. Бывают стихи, смысл которых понимаешь только позже. Иногда удивляешься написанному: моё ли это? Откуда? А про “Испанские этюды” мне до сих пор не очень понятно. “Испанские этюды” - это песни нескольких голосов, краткие встречи между разлуками, души, разделенные пространством.
Екатерина Белавина