***

 

В этот погожий, майский денёк новостройка (строили многоэтажку) дышала полной грудью: без конца подъезжали большие и не очень большие машины, разгружались. Башенный кран, устремившись к яркому, красноватому солнышку, постоянно что-то поднимал-опускал, бетонщики бетонировали, плотники плотничали, каменщики клали кладку, штукатуры штукатурили, и всё у работяг происходило весело, с матерком — русским и не очень русским. Короче, работа на стройке шла полным ходом.

 

Плотник Палыч сколачивал обыкновенную опалубку, в которую потом зальют бетон. Сколачивал он её с такой любовью, так подгонял доску к досочке, как будто это вовсе не опалубка будет, а мебель какая-то, или... гроб (прости меня, Господи), или... конь троянский. Палыч, высунув язык, старательно загонял гвозди, вдруг молоток в его руке «разобрался» — стальная головка слетела с деревянной рукоятки. Плотник начал было материться — с чувством, с расстановкой, но тут его на самом интересном месте прервал молодой мужской голос:

 

— Палыч!
— Ну,— повернул голову Палыч. Перед ним стоял бригадир плотников Серёга, бойкий, любящий деньгу, тридцатилетний парень.
— Тебя прораб зовёт.
— Прораб? Зовёт? Великий начальник! — Палыч усмехнулся, подбирая головку от молотка.— Серый, ты лучше скажи, когда на стройке инструментальщик появится?
— Я откуда знаю. Вот с прораба и спросишь. Иди, у него к тебе дело.
— Ну-ну... дело...

 

Палыч вошёл в вагончик прораба без стука — как привык. Снял каску, обнажив седую голову, прибрал волосы.

 

— Звал, Семён Кондратьич?
— Зва-а-ал! — протянул прораб Пулькин, живо выходя из-за стола. Он метнулся к плотнику, словно к дорогому гостю. Маленький лысик, пузатый, толстозадый, заискивающи глядя с низу вверх, приобнял высокого, плоскогрудого, широкоплечего Палыча и подвёл его к своему столу, вернее к стулу. Кожаному.
— Садись, дорогой.

 

Плотник не спешил садиться. Видя к себе хорошее отношение начальства, он всегда ожидал худого.

 

— Что ж ты не садишься?

 

Палыч сел и демонстративно выложил на стол молоток — головка отдельно, рукоятка отдельно. Прораб, засунув руки в карманы брюк, стал расхаживать вдоль стола.

 

— Ну,— указал плотник взглядом на запчасти.
— Что, ну? — сделал вид, что не понял намёка прораб Пулькин.
— Ты когда инструментальщика на работу примешь, Семён Кондратьич? На инструментальщике экономите, на новом, современном инструменте экономите, на...
— Тпррру-у! — осадил Палыча прораб.— Ты чё завёлся? Да ещё при людях.

 

И только теперь Палыч заметил «людю». В тёмном углу прямоугольного помещения сидел парень. Сообразив, что его плохо видно, парень поёрзал задницей по лавке, тем самым передвинувшись ближе к окошку. Дневной свет выхватил фигуру и лицо юноши лет восемнадцати. Худой, белобрысый парень смотрел как-то чересчур прямолинейно, я бы даже сказал: с вызовом.

 

— Знакомься, Палыч, Виктор... э...
— Можно просто — Витя,— сказал парень, решительно оторвавшись от лавки.
— Инструментальщик?! — обрадовался Палыч, приподнимаясь и пожимая вспотевшую, напряжённую ладонь парню.
— Я? Не. Я этот... плотник. Меня из «Центра занятости» направили.
— Не просто плотник, а выпускник строительного колледжа, плотник третьего разряда,— прорекламировал Пулькин юношу и, добавив торжественно: «Принимай напарника!», подтолкнул того к Палычу, мол, раскрывай объятья, старый, счастье тебе привалило.
Палыч объятий не раскрыл. У него в мгновенье пересохло во рту, он плюхнулся обратно на кожаный стул и машинально схватил за горло графин с водой. Прораб услужливо подставил стакан. Палыч выпил, выпил ещё. Парень по имени Витя стал переминаться с ноги на ногу.
— Се... Семён Кондратьич, а зачем мне напарник? Ты же знаешь, я работаю исключительно один.
— Один. Что значит — один? Вас на стройке семеро плотников. Палыч, я знаю, что ты плотник экстра-класса, но пойми и меня: ты — пенсионер, а вдруг завтра ты плюнешь на меня, на стройку и уйдёшь.
— Куда уйду? — удивился Палыч.
— Не туда — куда ты подумал. А, к примеру, в лес — по грибы, на рыбалку — по...
— По рыбу,— подсказал плотник экстра-класса.
— Да хотя бы по неё. Скажешь: всё, устал, завязываю работать, отдыхать хочу. С кем я тогда строить буду, Палыч?
— Да куда я уйду? У меня же контракт, Семён Контра... тьфу... Кондратьич.
— Контракт! — уже кричал прораб Пулькин, меряя шажками периметр вагончика.— А если с тобой действительно что-нибудь случится?! Годы-то берут своё! Палыч,— тут прораб сбавил тон.— Ну, разве тебе самому не хочется передать кому-нибудь свои знания, навыки, секреты?
— Я сыну передал,— потупил взор Палыч.
— Кто у нас сын?
—... Менеджер.
— Фу-у-уххх! Короче,  возьмешь напарника? — прораб Пулькин дал понять, что разговор заканчивается. Он вытащил из брюк большой носовой платок и начал сушить им от пота раскрасневшиеся лицо, лысину, толстую шею.

 

Палыч молчал. Затем проворчал, возвращаясь к наболевшему:

 

— Лучше бы ты инструментальщика взял.
— Инструментальщика? Стоп! — начальник хитро прищурился.— Подожди, Палыч. У тебя какой разряд? Шестой. А я помню, я учился: плотник второго тире шестого разряда должен уметь насаживать на рукоятку головку — будь то молоток, кувалдочка...
— Лопата,— без всякой иронии, совершенно серьёзно вставил своё слово парень по имени Витя. Вставил и осёкся.
— При чём тут лопата? — нахмурился прораб.
— Ах, значит, помнишь, учился? Тогда так,— Палыч с шумом покинул кожаный стул.— Какой, говоришь, у него разряд? Третий?

 

Пулькин и Витя кивнули одновременно.

 

— Тогда так: отремонтирует мой молоток — возьму напарником! — отрезал плотник экстра-класса.
— Отремонтирует, Палыч. Отремонтирует,— залебезил прораб.
— Лег-ко! — почему-то щёлкнул  каблуками туфель по-гусарски парень по имени Витя.
— М-да,— посмотрел на новенькие, блестящие туфли юноши Палыч.— Ладно. Приноси, как отремонтируешь.
— Вместе принесём,— весь сияя, пообещал Пулькин и хлопнул плотника экстра-класса по груди.
— Ну-ну,— Палыч напялил на голову каску и вышел из вагончика, оставив свой «разобравшийся» молоток на столе прораба.

 

С испорченным настроением он вернулся к любимой опалубке. Да, настроение стало неважнецким, но работать-то надо. Плотник решил воспользоваться запасным молотком, благо такой был. Не успел он забить и пяти гвоздей, как перед ним выросли двое: прораб и парень по имени Витя. Прораб выглядел довольным, а глаза парня теперь смотрели не только с вызовом, но и с каким-то снисхождением.

 

— Готово! — объявил прораб.
— Хм,— хмыкнул Витя и протянул молоток Палычу.

 

Палыч молоток не взял, но осмотрел.

 

— Готово, говоришь. Тогда испытывай. Бери гвоздь, забивай.
— Куда? — растерялся Витя.
— Да прямо в опалубку и забивай, в любую доску.
— Давай, выпускник колледжа! — подзадорил новоявленного плотника прораб Пулькин.— Покажи, чему тебя учили три года!
— Покажи, ага,— пробормотал Палыч и отошёл. Подальше. Прораб махнул на него рукой, оставшись стоять, как стоял.

 

Юноша взял в левую руку гвоздь, в правую молоток, приблизился к опалубке, приставил гвоздь к доске, размахнулся и-и-и...

 

— Уби-и-и-ли-и-и!!! — полетел по стройке истошный крик беременной штукатурщицы Вали Брусничкиной.— Прора-аба-а  уби-и-и-ли-и-и!!!

 

Самосвалы перестали вываливать, бетонщики бетонировать, плотники колотить, каменщики и штукатуры побросали мастерки, замер и башенный кран, устремившись, к уже не такому яркому, солнышку. Работяги стройки образовали круг, в центре которого, раскинув руки, на спине лежал прораб. На лбу прораба покоилась стальная головка от молотка. Держа голую рукоятку, рядом с прорабом стоял парень по имени Витя, очень похожий на статую из гипса. Над прорабом склонился плотник экстра-класса Палыч, он делал начальнику искусственное дыхание, в рот, правда, не дул, но на грудь давил от всей души. Ещё одна деталь — кроме Палыча над прорабом склонилась беременная штукатурщица Валя Брусничкина. Она в полголоса причитала какую-то абракадабру.

 

Палыч продолжал давить даже тогда, когда Пулькин открыл глаза.

 

—Ты ещё мне рёбра сломай,— прохрипел тот.
— Живой! — победно выкрикнул плотник. Работяги вздохнули с облегчением. А Валя Брусничкина разревелась. Понятно, что от радости.
— Подними меня, Палыч,— снова прохрипел прораб и, нащупав, зачем-то сжал в руке стальную головку от молотка.
— Конечно-конечно,— отбирая у начальника головку, пообещал Палыч и обещанье своё выполнил. Прораб Пулькин после долгих колебаний наконец принял устойчивую позу.
— Кто же так молотком, без клинышка, работает? — укоризненно сказал Палыч Виктору.— В рукоятке же прорезь есть, надо было клинышек забить.
— А вы нам не оставили... клинышка,— парировал упрёк, оживая, Витя.
— Идиот,— обречённо вымолвил прораб Пулькин. Поперёк лба его красовалась огромная лиловая шишенция.— И я — идиот, хотя и учился. Ух... темно в глазах. Местами. Видимо сотрясение.
— Сейчас «скорая» приедет. Наверное,— перестала реветь штукатурщица Валя Брусничкина. Она подхватила пошатнувшегося Пулькина.
— Не надо,— отстранился прораб.— Завтра же позвоню в «Центр занятости», пускай этого... обратно… забирают…
— Ладно уж, Семён Кондратьич,— добродушно сказал плотник Палыч.— Оставь мне парня, научу — чему смогу. А в «Центр занятости» всё равно позвони.
— Зачем? — блуждал зрачками прораб.
— Пускай инструментальщика пришлют!!! — выпалил со всей дури Палыч.

 

***

Оглавление №15