ШАПИРО ОКСАНА

Родилась в Москве, в семье архитекторов, обучалась в Московском государственном университете печати, по специальности художник-график, после ВУЗа продолжила обучение в Академии Фотографии. В качестве художника и фотографа сотрудничала с ведущими российскими издательствами, интернет порталами о туризме и журналами. 

http://www.ksa-photo.ru/

 

 

ТОРЕАДОР В ФОТООБЪЕКТИВЕ

Интервью

 

***

 

— Оксана, Вы — художник и фотограф, выбравшая своей музой Испанию и искусство тавромахии. В своих интервью Вы говорите, что любовь к бою быков возникла неожиданно, на первой корриде, куда Вы пошли вместе с подругой. Но были ли какие-то предпосылки этой любви? Детские впечатления, мечты? Книги, прочитанные в юности?

 

Оксана Шапиро — Вначале коррида для меня была лишь частью образа Испании, поэтому я не думала о тавромахии отдельно. В детстве мама читала мне Лорку, потом я прочла Лорку в переводе Гелескула сама, во взрослом возрасте. Но никаких «звоночков», никаких идей по поводу корриды тогда у меня не возникало. Но забавно, что как раз перед первой поездкой мы с подругой обсуждали Кристобаля Хозевича Хунту из повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу» и говорили о том, что интересно было бы посмотреть на корриду, ведь бывший великий инквизитор на ней наверняка бывал.

 

— Массовый зритель в Испании уже давно забыл корриду, предпочитая ей  футбол. И пальму первенства по покорению женских сердец  держит вовсе не тореро Каэтано Ривера, а бывший вратарь «Реала» Икер Касильяс. Практически коррида стала зрелищем для меньшинства. Почему  Вам захотелось фотографировать именно тореадоров?

 

О. Ш. — Не могу согласиться с этой трактовкой. Символично даже то, что бывшая невеста Икера Касильяса буквально на днях выйдет замуж за упомянутого вами Каэтано Ривера Ордоньеса. Современная ситуация такова, что матадор становится лицом рекламной компании духов Loeve или же приглашенной звездой испанской коллекции Dolce&Gabbana и так далее. Противопоставить популярность спорта и корриды сложно еще и потому, что эти два мира тесно взаимосвязаны — спортсмены дружат с матадорами, приходят смотреть на корриду. А когда Испания стала чемпионом мира по футболу, знаменитый Серхио Рамос вышел на поле с капоте (это плащ, которым тореадор дразнит быка), подписанным его другом — матадором Алехандро Талаванте. Поэтому поклонники футбола часто являются страстными почитателями корриды и наоборот.   В испанцах очень сильна национальная самоидентификация — подавляющее большинство любит народную музыку, танцы, чтит традиции, украшает себя цветами национального флага. Представьте себе юных барышень из России, которые во время уличных гуляний или встреч со сверстниками за бокалом пива сами вдруг начинают петь традиционные русские напевы. У нас это воспринималось бы странно, несовременно, немолодежно. А в Испании я вижу это на каждом шагу. И коррида — часть культурного и национального наследия. Живая традиция. Каждый год на корриде я вижу молодых людей, девушек, детей. И все они любят ее, ходят на нее сами, по собственному почину. Поэтому испанская коррида — зрелище для настоящих испанцев, а вовсе не для меньшинства. А ответ на вопрос «почему мне захотелось фотографировать именно матадоров» такой: в корриде я неожиданно для себя открыла то, чего мне не хватало, нечто особенное. Это единственное искусство, где жертвенность сочетается с утверждением жизни. Где исход никогда не известен, где провокационность для неподготовленных иностранцев соединяется с глубоким смыслом для самих испанцев. Коррида настолько уникальна, самобытна и ни на что не похожа, что я просто не могла пройти мимо таких эмоций.

 

— Объясните, пожалуйста, разницу между тореадором, тореро и матадором? Это — синонимы, или все-таки слова имеют разное значение?

 

О. Ш. — Дело в том, что сами испанцы никогда не говорят «тореадор»: это слово, широко употреблявшееся в 17 веке, теперь устарело, и его не существует в испанском корридном лексиконе.Тореро — это общее название для людей, участвующих в корриде, например, этим словом можно назвать и бандерильеро — человека, втыкающего бандерильи в загривок быка. А матадором называется именно тот человек, который выступает перед публикой со своей командой и который в конце выступления специальной шпагой убивает быка. Чтобы стать матадором необходимо учиться в специальных школах тавромахии, затем нужно пройти посвящение. Еще не ставшие матадорами тореро называются «новильеро» и выступают в этом ранге довольно длительное время — возможно, до нескольких лет. И только потом их старшие коллеги, матадоры, на одном из выступлений перед публикой посвящают новильеро в матадоры. Это торжественный момент для всех участников.

 

— Для простого обывателя при слове «тореадор», как правило, возникает ассоциация с известной песенкой «тореадор, смелее в бой... там ждет тебя любовь!» И тут же перед глазами проносится набор ярмарочных открыток: тореадор с быком, роковая красавица в платье в горох и гребнем в черных волосах и так далее.  Такого рода культурные сцепления настолько укоренились в коллективном сознании, что представить себе тореадора не в контексте какой-то роковой любви просто невозможно. Неужели вокруг тореадоров всегда крутятся безумные страсти?

 

О. Ш. — Страсти вокруг матадоров вполне объяснимы — у этих людей очень опасная профессия. В любой момент матадор может получить травму, которая надолго оставит его на больничной койке или, что еще ужаснее, сделает его калекой на всю жизнь. Получается, что тореро смелые и рисковые люди. Что ж, смелые мужчины привлекают женщин. С другой стороны — те, кто рискуют, острее чувствуют жизнь. Но все же особенных, гипертрофированных страстей в этой среде я не вижу. Люди, которые оказываются на виду, —  а матадоры так же популярны, как актеры или поп-звезды, — рано или поздно могут быть вовлечены в какие-то истории. Однако это не значит, что они особенные. Какие-то любовные страсти и приключения могут случиться с каждым, просто не каждого сопровождают сотни любопытных взглядов. Чаще всего тореро живут обычной жизнью — влюбляются, заводят семьи, воспитывают детей.

 

— Когда видишь образы тореадоров, созданные Вами, невольно переносишься мыслью в 19 век и эпоху Романтизма: все Ваши герои словно сошли со страниц классиков европейской литературы: это атлетически сложенные красивые мужчины, с мужественными лицами, отмеченными печатью неординарной судьбы, благородные взглядом и статью, испанцы — до мозга костей. Это Вы видите их такими, или же они такие — на самом деле?

 

О. Ш. — Один тореро в интервью сказал, что коррида очень похожа на религию, а матадоры — ее адепты. Если человек не отдаст всего себя делу, которым он занимается, он, во-первых, не преуспеет, а во-вторых, рискует собственной безопасностью. Тореро — профессия, где нет места халтуре или халатности. Это означает, что матадоры ведут особый образ жизни. Тут не до наркотиков и не до алкоголя; вечеринки сквозь ночь, конечно, случаются, но не в сезон, когда человек каждый день выходит на арену. Люди, посвятившие себя тавромахии, не только выступают перед публикой, они тренируются каждый день, проводят уйму времени с быками. Я не знаю ни одного именитого тореро, который не участвовал бы в благотворительности. Некоторые тореро имеют звания профессоров, читают лекции, занимаются иной деятельностью в искусстве. Все они, разумеется, занимаются спортом. Во многом тореро — это прекрасная ролевая модель для молодежи. Безусловно, встречаются среди них и плейбои, однако к созданию семьи и к детям у испанцев практически поголовно особое трепетное отношение, поэтому, в конце концов, всякий плейбой обзаводится семьей. Те тореро, с которыми я встречалась, те, что поучаствовали в моем проекте и те, которые, как я надеюсь, еще примут участие в нем — все они ничуть не разочаровали меня, а напротив — оказались удивительными, очень интересными людьми. Особенно важно для меня то, что ни один из встреченных мною тореро не был скучным человеком. За каждым из них своя история — тяжелого труда, борьбы за удачную карьеру, история отречений и ранений, триумфов, слез, радости. У тореро никогда не бывает пустого, неосмысленного взгляда. Эти люди, что называется «с бэкграундом», и все они, даже самые юные, смотрели в глаза смерти. Такое не проходит бесследно.

 

— Своим альбомам Вы даете поэтические названия: «Внутренний свет. Эль Сид», «Лев весной. Иван Фандиньо», «Золотое сечение. Курро Диас», «Застывшая музыка. Марк Серрано». Вы не могли бы немного рассказать читателю, как рождается название каждого альбома? Есть ли это следствие общения с человеком во время фотосессии или же Вы заранее изучаете биографию каждого тореро, чтобы потом дать ему характеристику?

 

О. Ш. — Увлекаясь корридой столько лет, невозможно не узнать истории тех людей, что в ней участвуют. В моем проекте нет случайных участников, каждый из тореро — особенный для меня. Мы с моей подругой Екатериной, с которой вместе создаем наш проект «Рыцари света», обсуждаем стиль каждого из матадоров, его образ. Мы обращаем внимание на то, как наша будущая модель ведет себя на арене с быком,  ходим на его корриды, смотрим видеозаписи с ним, читаем о нем в прессе. Так рождается цельный образ человека, с которым только еще предстоит поработать. И вместе с этим образом приходит понимание, как его нужно снимать. Не каждый раз удается точно следовать срежиссированной фотосессии. Иногда локации меняются, погода вносит свои коррективы. Но идея сессии появляется из того, что хочется сказать об этом человеке — усилить тот образ, что он транслирует в мир, или, напротив, показать человека с совсем другой непривычной, но от этого не менее интересной его стороны. Это увлекательный творческий процесс, в чем-то напоминающий поэзию, потому что ты, так или иначе, воспеваешь человека, которого снимаешь. Фотография должна рассказать героя, а не автора. И названия поддерживают этот художественный настрой. Чаще всего они рождаются после фотосессии, а иногда далеко не сразу. Порой проходит несколько месяцев, прежде, чем название появится.

 

— Альбом с фотографиями Мигеля Абейяна Вы назвали «Немного солнца в холодной воде». Имеет ли это название связь с одноименным романом французской писательницы Франсуазы Саган, или это простое совпадение?

 

О. Ш. — По сути только в том связь, что это название на слуху. Оно стало самостоятельным образом. И даже отделилось от самого произведения.
День, в который мы снимали Мигеля, оказался очень сложным. Мы назначили фотосессию на горной железнодорожной станции недалеко от Мадрида. Был март, погода в это время непредсказуема, поэтому никто не ожидал, что среди весеннего цветения вдруг выпадет снег. Ту станцию мы присмотрели давно, изучили ее старинные интерьеры, красивые ракурсы и интересные детали. Идея была — показать тореро, который всегда в пути из одного города в другой, показать дорогу перемен, по которой он движется. Когда мы уже выехали на сессию, Мигель позвонил нам и сообщил, что он не может прибыть на намеченную нами станцию, поскольку перевал занесло снегом, и движение остановлено. Прямо в поезде, за 20 минут до начала фотосессии, мы выбрали другую локацию — одну из станций, которую проезжали. Созвонились, договорились о новом месте встречи, и наш тореро приехал туда. Было очень холодно, а поскольку Мигель выполнил все наши просьбы о том, как он должен одеться, то, ко всему прочему, он еще и замерз. В привокзальном ресторане, где мы собирались выпить кофе после съемок, из-за снегопада отключили электричество. Но, несмотря на все сложности, Мигель оказался очень теплым, улыбчивым и оптимистичным человеком. Он прекрасно держался всю сессию, шутил, великолепно и профессионально позировал. Но те, кто следит за карьерой Мигеля, знают, что незадолго до нашей с ним встречи он получил очень тяжелую травму — бык ранил его в челюсть. Шрамы, оставшиеся на лице, тем более тяготят человека, поскольку видны ему при каждом взгляде в зеркало, напоминают об ошибке и о боли, которую он пережил. Во взгляде Мигеля, как и в погоде в тот день, чувствовалась двойственность — теплая улыбка, позитив, который он излучал, смешивались с чем-то, что он еще не до конца пережил. Это тепло, пропущенное через призму менее радостных и более скрытых эмоций, хотелось передать.

 

— В литературных произведениях все тореадоры представлены редкостными красавцами. Вот, например, описание тореадора французским писателем Теофилем Готье в повести «Милитона»: < ...Трудно было бы найти человека более сильного и стройного. Его мускулистое тело как раз оставалось на грани, за которой оно могло бы стать тяжеловесным. Он был словно изваян для борьбы, для корриды, и, если предположить, что природа заведомо производит на свет тореро, она еще ни разу так не преуспела, как при создании этого Геркулеса с безупречными пропорциями… Хуанчо был поистине красивый малый, и костюм матадора превосходно подчеркивал стройность его фигуры.>  А как же в реальной жизни? Бывают ли тореадоры низкого роста, не сложенные, как Геркулес, не одаренные черными, как смоль, волосами истинного андалузца?

 

О. Ш. — Забавно, но считается, что невысокий рост даже хорош для матадора. У высоких тореро своя пластика, но те, что пониже, часто более гармонично смотрятся с быком. Среди матадоров есть и очень высокие, гибкие, как лоза, есть низкие и крепкие, есть и худые, и  с атлетическим сложением. Очень красивые, такие, что в пору стать моделью, есть мужчины менее привлекательные. Блондины, брюнеты, южане, северяне, испанцы, французы, мексиканцы… даже русские встречались. Как фотограф, я хочу сказать, что «некрасивые» люди чаще всего некрасивы с определенного ракурса, надо просто посмотреть под другим углом. Часто случается, что красивого человека сложнее снимать — внешняя привлекательность отвлекает, притягивает взгляд и кажется, будто все идет хорошо, каждый кадр удачный. Но если забудешь, что надо фиксироваться не на внешнем, а на внутреннем — запорешь всю фотосессию. На выходе получишь фотографии «пластикового Кена». Чтобы такого не случалось, на лицо надо смотреть как на инструмент, который поможет тебе извлечь то, что находится внутри. Лицо модели не цель фотографа, а средство, при помощи которого мастеру надо продемонстрировать суть того, кто перед ним.

 

— Каким из тореро Вы больше всего восхищаетесь?

 

О. Ш. — Я восхищаюсь ими вообще, в целом.
У меня, как у поклонницы корриды, есть четыре-пять любимых матадоров, чей стиль, чье искусство особенно трогают меня, но, как корридного фотографа меня восхищает гораздо большее количество мастеров. И они — те истории, которые мне хочется рассказать.

 

— Какого из них Вам особенно хотелось бы сфотографировать, но пока не удается?

 

О. Ш. — Договориться с матадором о фотосессии — дело крайне непростое. Все они люди очень занятые, да и у нас, когда мы приезжаем в Испанию, тоже довольно напряженный график переездов из города в город, с корриды на корриду. Умудриться совместить наши расписания бывает крайне сложно. С некоторыми матадорами мы договариваемся по несколько лет! Есть еще момент — не  каждого из них ответственный и обязательный прессагент. Случаются и отказы. Из тех матадоров, которых я очень хочу видеть в нашем проекте, я могу назвать — Эль Хули, Энрике Понсе, Мигеля Анхеля Переру, Хуана Хосе Падилью. И еще рехонеадоры (тореадоры, сражающиеся верхом на коне)  Эрмносо де Мендоса и Леонардо Эрнандес.

 

— Как Вы думаете, почему Кармен после Хосе полюбила тореадора? Это просто литературный ход Мериме или же тут есть какая-то закономерность?

 

О. Ш. — Тореро — безусловно сексуально притягательная фигура. В жизни, в искусстве в фольклоре. Народный герой, смельчак, мужчина полный сил, обязательно страстный, ведь коррида это искусство страстное и яркое. И фигура, рядом с которой всегда тенью ходит смерть. Такая героиня, как Кармен, не могла пройти мимо тореро!

 

— А Вы могли бы полюбить тореадора?

 

О. Ш. — Разумеется.

 

— А сами хотели бы стать им?

 

О. Ш. — Нет. Есть несколько женщин тореро, в принципе никаких ограничений пол в этой профессии не накладывает, но для меня тореро — всегда мужчина. И еще мне важнее видеть событие со стороны и целиком, чем участвовать в нем непосредственно. Мне необходимо оценить полную картину, составить мнение о происходящем, имея возможность наблюдать. Позиция фотографа как раз позволяет мне это делать.

 

— У знаменитого испанского писателя Бласко Ибаньеса в романе «Кровь и песок» есть такой эпизод: главный герой – блестящий красавец, тореадор Хуан Гальярдо — представлен человеком низкого происхождения, необразованным, крайне суеверным. В одном из эпизодов он, чтобы блеснуть богатством, покупает лучшее собрание книг и даже начинает увлеченно просматривать в ней картинки, пока не доходит до изображения змей. Тут-то героем овладевает жуткий ужас, он суеверно захлопывает энциклопедию и, бормоча, «чур меня, чур меня!» прячет ее куда подальше. На этом его тяга к знаниям заканчивается навсегда. До недавнего времени тореадоры были именно такими Гальярдо, выходцами из самых бедных крестьянских семей, изменилась ли с тех пор ситуация? Какого рода люди выступают сегодня на аренах Испании?

 

О. Ш. — Среди тореро есть люди из обычных семей и, разумеется, продолжатели корридных династий. Так или иначе, нынешние тореро попадают в корриду не случайно. Чтобы стать матадором нужно много учиться, с детства оттачивая реакцию, мастерство, узнавая быков как можно ближе, проводя в кампо много времени. Человек, занимающийся боем быков, должен быть буквально пропитан культурой тавромахии. Иначе он не сможет посвятить свою жизнь этому делу, а без полного вовлечения, как физического, так и психологического — карьеру в этом мире не сделаешь. Именитые испанцы часто бывают увлечены корридой (даже в испанской королевской семье много страстных поклонников корриды, включая самого Хуана Карлоса). К примеру, сын бывшего премьер-министра Испании — Адольфо Суарес Ильяна или сын герцогини Альба — Каэтано Мартинес де Ирухо — поклонники корриды, которые сами не раз брали в руки мулету, но никто из них не занимался этим искусством профессионально, оставляя  его в области хобби. А внуки знаменитого Антонио Ордоньеса, который был другом Хэмингуэя и героем его романа, стали профессиональными матадорами и продолжают выступать на аренах страны. И в маленькой деревушке, в семье медсестры и рабочего, и в большой семье зажиточного быкозаводчика могут появиться дети, которые после прославят свою фамилию в корридном мире. Одно точно отличается от прежних времен — необразованных матадоров теперь нет. Во многих школах тавромахии есть негласный закон — «двоечникам» на песке не место.

 

— Хэмингуэй в романе «Фиеста» сказал: — «Никто никогда не живет полной жизнью, кроме матадоров». Как бы Вы интерпретировали эту фразу?

 

О. Ш. — Хэмингуэй иногда излишне категоричен в своих описаниях. Но тут есть своя правда. Я уже говорила выше, что тореро вступает в очень близкие отношения со смертью всякий раз, когда выходит на бой с быком. Но это далеко не все, что заставляет человека жить полной жизнью в те моменты, когда он не на песке арены. Красота корриды заключается в том, что это очень многозначный процесс. Бык на корриде никогда не символизирует что-то одно. Кто-то скажет, что бык символизирует смерть, но ему возразят, что бык — полон жизненной энергии, силы, что он является и символом плодородия, и сексуальности, и природы в целом. Бык олицетворяет и животные инстинкты человека, и его страхи, и его страсти. И поскольку жизнь тореро теснейшим образом связана с жизнью быка, поскольку коррида — это не только противостояние между быком и человеком, но и своеобразное партнерство, то понимание полноты жизни у матадора должно быть в некотором роде философским. Становясь партнером быку, человек должен соответствовать ему по ловкости, смелости, энергичности. Кому с этой задачей не справится, тому несдобровать. Поэтому тореро необходимо чувствовать красоту жизни, быть близким к природе, понимать гармонию движений, быть страстным, смелым и грациозным. Я думаю, что это и есть полнота жизни.

 

— В Испании коррида приравнена к национальному искусству. Американская писательница и поэтесса Сильвия Платт так нелицеприятно обыграла это в своих стихах:

 

--------------... Жирный, смуглый, весь в жёлтом

--------------Пикадор с кистями, помпонами и косичкой

--------------Едет к пятому быку, медленно воткнуть пику в бычью

--------------Шею. Не искусство! Нечто неуклюжее и привычное.

--------------А инстинктивный порыв к искусству разожжён был
--------------Разом, когда над затихшей толпой рога грозно

--------------Подняли обмякшее человечье подобие. Всё правильно:
--------------Только эта кровь, пролитая согласно правилам,
--------------Очистила и грубую землю, и грязный воздух.

 

Что бы Вы сказали в ответ Сильвии Платт?

 

О. Ш. — Что не имеет смысла осуждать то, о чем у тебя нет представления. Увы, широкое, не сдавленное рамками смысловых кодов, понимание явлений, которые нас окружают, свойственно далеко не всем. Человек привыкает передвигаться в колее собственной культуры, натягивая свою несовершенную оценочную систему на бесконечное разнообразие мира.
Простой пример: Я вам описываю образ, а вы мне отвечаете, что я вам описала. Остроконечный белый колпак, закрывающий лицо. Оставлены только прорези для глаз. Белая хламида, подпоясанная веревкой. Черная непроглядная ночь. Горящий крест. Что это? Большинство людей, моего поколения, помнящие передовицы «Пионерской правды» ответят, что речь о Ку-клукс-клане — организации устрашающей и преступной. Но я описывала испанский крестный ход, где участвуют так называемые «насаренос» — члены религиозных обществ, полностью противопоставленных философии Ку-клукс-клана.
Зачастую мы видим не явление и его суть, а наше о нем извращенное представление.
Надо заметить, что коррида привлекает любопытствующих своей экзотичностью и отталкивает тем, что любопытствующие не понимают смысла происходящего. Коррида практически не экспортируется в мировосприятие иностранцев, которые выросли в иной культуре. Необходимо либо абсолютно раскрыться для нового понимания, отбросив собственный «бэкграунд», либо вырасти в этом.
Еще я вижу в приведенном отрывке радость от того, что человек оказался на рогах, и это меня, мягко говоря, удивляет. Диалог с поэтом, прославляющим человеческую боль и трагедию, у меня бы не получился. Что тут скажешь.

 

— Чем, лично для Вас, является Испания? Вы могли бы выбрать десять самых емких и сильных, на Ваш взгляд, слов, для определения этой страны?

 

О. Ш. — Уместить свои чувства к Испании в десять слов, безусловно, крайне сложно, но можно попробовать начать список из тысяч слов и ассоциаций с таких:
Страсть, Вечер, Жар, Ветер, Бык, Соль, Дева, Стон, Пульс, Остриё.

 

— У туристического отдела испанского посольства в Москве есть свой слоган: «Испания – ты мне нужна». Какой слоган, или девиз, Вы бы могли придумать для себя в отношении Испании?

 

О. Ш. — Испания, я тебя ощущаю.

 

— Какие у Вас творческие планы? Где можно в ближайшем времени познакомиться с Вашими работами, будут ли выставки?

 

О. Ш. — Сейчас мы надеемся организовать выставку фотографий в Испании. К сожалению, это сопряжено с рядом организационных трудностей, но мы работаем над тем, чтобы в конце концов все получилось.

 

Мадрид — Москва, 16 октября 2015 г.

 

***

 

Оглавление №10