***

Самолёт из Мадрида прибыл вовремя, но возникла задержка с выдачей багажа. Нарядно одетые встречающие, некоторые с букетами голубых и красных тропических цветов, нетерпеливо топтались у входа в здание аэровокзала Кигали. Я устал изучать витрину киоска и решил немного пройтись. На город уже опустилась ночь, но непосредственно примыкающая к аэропорту территория была неплохо освещена. Стоял приятный тёплый вечер. Пройдя несколько десятков шагов, я остановился: при свете уличного фонаря, на асфальте чётко проступали следы разрыва гранаты - небольшое углубление с расходящимися во все стороны бороздками. Даже несколько слоёв дорожного покрытия не смогли скрыть шрамы гражданской войны в Руанде.

 

Как только я вернулся к зданию, в дверях зала прилёта появился Педро: молодой человек лет тридцати. Подошёл и Хуан, и, помогая Педро справиться с двумя огромными чемоданами, забитыми инструментами и измерительными приборами, мы направились к автомобилю на стоянке.

 

- Завтра воскресенье, - напомнил я, - и если у кого-нибудь из вас есть желание проветриться, можете составить мне компанию.

 

Хуан замотал головой.

 

- А куда ты собираешься ехать? – похоже, ради приличия поинтересовался Педро, явно утомлённый многочасовым перелётом.
- В сторону Танзании, в  заповедник Акагера. Ты там был?
- Нет, я в Руанде был всего один раз, но за пределы Кигали не выезжал.
- В шесть утра за мной приедет машина.
- Скорее всего, я поеду с тобой: не хочется упускать такую возможность.     
- Тогда обговорим детали за ужином.

 

***

 

Утопающий в тропических цветах отель, в котором мы остановились, поражал шиком, благоустроенностью и чистотой. Номера, бассейн, ресторан, бары, – всё соответствовало присвоенной этому заведению категории.

 

У самого бассейна, непосредственно под балконом моего номера, была расположена сцена, и каждую субботу, ближе к ночи, можно было с тыла наслаждаться концертами африканских поп-групп. В такие вечера в гостиницу на дорогих автомобилях съезжались многочисленные зрители: мужчины в костюмах и при галстуках, женщины в вечерних платьях.

 

После ужина, в двенадцать, под музыкальный аккомпанемент очередной группы, я не спеша возвращался в свой номер по сверкающей поверхности керамического покрытия (его то и дело протирали швабрами).  Вдруг дорогу мне пересёк десятисантиметровый слизняк. Я аккуратно взял его двумя пальцами и на глазах у девушки из обслуги, которая с гримасой отвращения следила за моими действиями,  приклеил к огромному листу тропического растения. Войдя в номер, я первым делом решил вымыть руки, но к своему изумлению обнаружил, что слизь на пальцах не отмывается. Какие средства я только не перепробовал! Не помогли ни щётка, ни одеколон. В конце концов я осознал всю тщетность своих усилий и сел за компьютер.

 

В половине первого концерт под балконом закончился, и уже можно было укладываться.

 

В два ночи меня разбудил сильный резкий звук, очень похожий на трель сверчка. В номере работал кондиционер, двери и окна были закрыты, поэтому сверчок, подумалось мне, мог проникнуть в номер только вместе со мной через входную дверь. Я включил свет и занялся его поисками, но, увы, они не увенчались успехом.

 

В три часа сверчок вновь заявил о себе. И вновь мои поиски не дали результата.

 

В  четыре часа, после очередной короткой трели, я понял, что, имея в своём арсенале африканского сверчка, можно быть спокойным, что ты никогда не впадёшь в летаргический сон или отдашь богу душу, поражённый сонной болезнью.

 

Мой взгляд наткнулся на датчик противопожарной сигнализации на потолке. Я осклабился, и, хищно потирая руки, достал из рюкзака складной нож, но он тут же упал на пол, так как пальцы мои были покрыты несмываемой скользкой плёнкой неблагодарного слизняка. Помогла салфетка, и в мгновенье ока датчик был вскрыт. Сверчка в нём не оказалось… Я уже было совершенно отчаялся, но вдруг сам датчик издал этот проклятый звук! Я вытащил из него батарейку, вновь накрыл крышкой, выключил свет и блаженно растянулся на кровати.

 

В половине пятого над моим ухом зажужжал комар. К этим кровопийцам мы всегда относились с большим предупреждением, поскольку прививка от малярии всё ещё не изобретена. Я сильно хлопнул себя по уху, но кроме звона в голове, ничего не добился, так как спустя пару минут комар вновь противно запищал над другим ухом. Пришлось объявить кровопийце войну и включить свет. Спустя десять минут я, торжествуя победу, вновь растянулся на кровати.

 

Мне показалось, что будильник зазвенел в тот же момент, как только закрылись мои глаза. Было уже половина шестого утра.

 

Ночь предвещала насыщенный событиями день.

 

***

 

В это утро все оказались на редкость пунктуальными, и точно в условленное время наш внедорожник выехал за территорию гостиничного комплекса. Из-за дороговизны электроэнергии и 12-ти часового светового дня в течение всего года страна пробуждается с первыми лучами солнца, поэтому в шесть утра улицы уже отнюдь не безлюдны. Люди перемещаются, как правило, пешком и на большие расстояния. Автомобили – роскошь, а горючее стоит столько же, сколько и в Европе.

 

За окном поплыли вечнозелёные холмы с банановыми плантациями и заболоченные равнины. На рисовом поле уже трудились облачённые в розовые одежды заключённые. Работа на рисовых делянках под палящим солнцем, по колено в воде, возможно со змеями, - занятие не из приятных.  Законы в стране очень строги и их нарушение карается сурово.

 

После часа езды мы съехали с асфальтированной дороги, и наш автомобиль покатил по  красной африканской земле. Оставив позади несколько деревушек с глиняными постройками, ватагами детей в лохмотьях, симпатичными козочками и белеющим маниоком, разложенным на жердях для просушки, мы оказались у большого пруда. Я поспросил остановить машину и вышел, чтобы полюбоваться голубыми африканскими кувшинками, по праву считающимися одним из самых красивых цветов Африки. Они уже раскрыли синие лепестки, привлекая пчёл пылающим жёлто-оранжевым огнём сердцевин. Несколько поодаль, у зарослей осоки, удили мальчишки. Увидев машину, они немедленно побросали удочки и помчались к нам. Педро неустанно щёлкал фотоаппаратом, мальчишки визжали от восторга и требовали у него конфеты, а я направился к зарослям тростника, в котором затеяли возню птицы.

 

Приблизившись, я обнаружил жёлтых ткачиков и несколько сферических гнёзд. Когда я вернулся к машине, Педро, косясь по сторонам, шепнул мне:

 

- За автомобилем стоит парень с мачете.
- Только не подставляй ему шею, так как тебе завтра на работу, – так же шёпотом посоветовал я ему.

 

Появление человека с мачете на улицах Мадрида насторожило бы кого угодно, но мачете в Африке - это сельскохозяйственное орудие, и в мирное время нет никаких оснований видеть в нём оружие.

 

Отъехав под аккомпанемент ликующих выкриков детворы, мы покатили дальше. Оставив позади последнюю деревню и вспугнув группу бабуинов на дереве у дороги, спустя полчаса мы уже припарковывались у входа в заповедник.

 

День выдался погожим; ярко светило солнце, по небу медленно плыли редкие облака. Мы покинули автомобиль и, приветствуя служащих, направились к зданию, над которым развивался флаг Руанды. Резкий щелчок в раскидистых ветвях большого дерева заставил меня остановиться и поднять голову. То была чёрная птица-носорог, достаточно редкая, под угрозой исчезновения. Эти птицы интересны отношением полов. В период размножения самец замуровывает самку в дупле, оставляя только узкую щель, через которую он кормит её и птенцов. При выборе самца, самка, как сапёр, может ошибиться только раз, так как, если самец бросит её или погибнет, она обречена: самостоятельно ей никогда уже не выбраться из дупла.

 

Самец замуровывает самку, потому что в период кладки она линяет и теряет все перья, а значит, способность летать, поэтому есть риск, что она вывалиться из гнезда абсолютно голой. Я поведал об этом Педро, а он почему-то вспомнил свою соседку с верхнего этажа.
Я хотел было порекомендовать ему «Потерпевшие кораблекрушение», Майн Рида, где автор посвятил несколько страниц этим птицам, но, вспомнив, что голодные путешественники в итоге сварили суп из самки птицы-носорога, решил, что лучше будет промолчать.

 

Мне хотелось пересечь весь заповедник с юга на север, но мы не успели бы вернуться в этот же день в Кигали, поэтому был выбран менее амбициозный маршрут.

 

В машине нас было четверо: за рулём – водитель, рядом с ним - девушка-проводник, на заднем сиденье - Педро и я.

 

Сначала мы ехали по узкой дороге, прорезавшей густые заросли сухого кустарника. Сезон дождей ещё не начался, и пока ещё было солнечно и сухо. Водитель съехал с дороги, и автомобиль покатился по кочкам.

 

- Жирафы-массаи, - сказала девушка. – У вас фотоаппараты с приближением?

 

Фотоаппарат Педро был что надо, мой же, компактный, не годился для дальней съёмки. Издали, по полю, поросшему жухлой травой, покачивая длинными шеями, на нас шли два жирафа. Педро пришёл в неописуемый восторг, как и я, когда пару месяцев назад, укрывшись в кустах, наблюдал брачные танцы этих красивых животных. Они были так грациозны и нежны друг с другом, что, казалось, выше отношения уже просто невозможны. Кружась в танце, они иногда скрещивали шеи и тёрлись ими. Танцам жирафов африканцы посвящают жанровую живопись, а также вырезают фигурки из дерева. Позже к паре подошла самка с детёнышем – маленьким и смешным жирафёнком. Мама-жирафа, заметив меня, поспешила укрыться за высоким кустарником, а малыш, следуя её примеру, спрятался за тоненьким стволом невысокого деревца, видимо уверенный, что я его не вижу, и с любопытством наблюдал за мной своими выразительными глазами с большими ресницами.

 

Мы покатили дальше и остановились у небольшого водоёма, разлившегося у подножья голого холма. Водоём буквально облепило стадо бабуинов: их было несколько десятков. Чтобы не тревожить животных, мы двинулись дальше, пока не наткнулись на стадо кафских буйволов. Пользуясь славой весьма агрессивных животных, за что африканцы называют их «чёрной смертью», буйволы, тем не менее, как-то совершенно безразлично отнеслись к нашему появлению. Покинув машину, я попытался приблизиться к ним, но животные, не удостоив меня вниманием, продолжили путь.

 

Попытки одомашнить кафских буйволов не увенчались успехом, и, если даже иногда удаётся  приручить некоторых из них, то необходимо придерживаться определённых правил обращения с этими животными: к примеру, никогда не стоит прикасаться к их главному оружию – закрученным рогам, сближённым широкими основаниями на лбу, на месте стыка образующих подобие «пробора». Syncerus caffer - самый могучий и свирепый из всех диких буйволов и может достигать веса до 1200 кг. Он может поднять на рога льва, а раненный и разъярённый крайне опасен.

 

Однажды, после сезона дождей, когда саванна была зелёной, мне удалось приблизиться к стаду отдыхавших, наевшихся буйволов.  Рискнул, поскольку по себе знаю, что после сытного обеда вряд ли у кого-нибудь возникнет желание за кем-то гоняться. Несколько красноглазых буйволовых скворцов жёлтыми клювами активно выклёвывали паразитов из кожи и  ноздрей этих мощных животных. До недавнего времени считалось, что эти скворцы являются чистильщиками, но некоторые исследователи пришли к выводу, что птицы, скорее, сами паразиты, поскольку постоянно расклёвывают кожу буйволов и пьют их кровь.

 

Пока мои спутники потирали руки в предвкушении сцены драматической развязки моей встречи с буйволами, я внезапно дёрнулся, так как почувствовал, как кто-то всадил мне иглу под лопатку. Я отмахнулся от слепня, и, оглядываясь на стадо, направился к машине.
Мы вновь выехали на дорогу; из-за небольшого холма выросли две длинные шеи и головы  с рожками любопытных жирафов, проводивших наш автомобиль внимательными взглядами.
Саванна звенела цикадами. Любопытные насекомые, надо отметить. Личинки некоторых видов цикад живут в земле, питаясь соками корней растений, около семнадцати лет! А есть виды цикад, цикл жизни которых пока неизвестен.

 

Между невысокими кустами то тут, то там появлялись термитники, некоторые из которых достигали полутораметровой высоты. Дорогу, извиваясь, быстро переползла змея и тут же скрылась в норе на обочине. Я попросил остановить машину и заглянул в нору, из которой на меня смотрели два немигающих глаза. Первая попытка сделать снимок без вспышки не дала ожидаемого результата, а вторая - заставила меня отскочить назад, так как вспышка явно пришлась не по душе узорчатой бестии.

 

Мы двинулись дальше и, проехав сотню метров, обнаружили скопление гнёзд змей на обочине дороги. Осторожно ступая по сухой траве, я обошёл одно, затянутое паутиной, и с фотоаппаратом наизготовку остановился у двух других, по всем признакам, обитаемых.

 

- Замри! – тихо прозвучал за спиной голос Педро. – Справа в метре от твоей ноги змея!

 

Я повёл глазами в указанном направлении. На сухой траве, лежала, извившись синусоидой, метровая африканская гадюка.

 

- Впереди другая! – вновь раздался голос за спиной. – Она по левую сторону гнёзд.

 

Ту, что была справа, явно потревожило моё присутствие, и она слегка дёрнулась. Я медленно навёл на неё фотоаппарат и нажал кнопку. В тот же мгновенье плоская голова гадюки приподнялась над землёй и повернулась в мою сторону. Приоткрыв пасть, змея зашипела так, будто кто-то запалил целую коробку спичек. Спустя мгновенье, она скрылась в сухой траве. Я оглянулся, сделал шаг назад, потом ещё один, и направился к машине.

 

- Фотография получилась? – спросила меня девушка.

 

Я протянул ей фотоаппарат; на снимке был виден только не успевший исчезнуть в траве хвост. До сих пор не могу понять, почему получился именно такой снимок, ведь гадюка зашипела и скрылась уже после того, как я нажал кнопку фотоаппарата.

 

В Африке нельзя с пренебрежением относиться к опасности, а если имеет место такое поведение, то это, как правило, из-за незнания степени опасности  или из-за отсутствия отрицательного личного опыта. В итоге со временем бдительность и осторожность становятся неотъемлемой формой бытия. Второй раз я уже вряд ли стал бы так рисковать.

 

Окончание

 

Оглавление №5